На статью «Отечество истинное и мнимое» (№ 204 от 30.10.2015, стр. 06).

«Всякая литературная материя делится на три сферы: то, что автор хотел выразить, то, что он сумел выразить, то, что он выразил, сам того не желая». Это из записных книжек Довлатова. Справедливо, конечно, не только для литературы, но и для кино. Оттого, как представляется, нет большого смысла обсуждать альтернативные реакции и впечатления, считая какое-либо прочтение фильма, включая авторское, правильным, а остальные — нет. Поэтому недавняя статья Андрея Звягинцева мне интересна не столько как авторское изложение одной из главных тем фильма «Левиафан» (фильм я вообще в своем рассуждении оставляю за скобками), но в первую очередь как та самая, по словам автора, «метафизическая глина», из которой фильм вырос. Volens nolens автор в тексте противопоставляет Церковь — Христу, а если быть более точным: церковное (в его понимании) отношение к государству — собственно христианскому, выраженному Христом. И вот здесь есть о чем поговорить.

Сразу оговорюсь, чтобы не возвращаться: христианин ценит дарованную ему Богом свободу и не может приветствовать ее подавление или всякое унижение человеческого достоинства, тем более физическое уничтожение человека. Социальная несправедливость, угнетение, насилие — это очевидное зло, а злу нужно противостоять. Это в полной мере относится к злу, творимому отдельной личностью, обществом, государством или от имени государства. И противостоять этому может как отдельная личность, так и общество и само государство. Вопрос в другом: от чего освободил человечество Христос? От подчинения государству или от рабства греху?

Христос победил смерть и принес в мир подлинную жизнь, которая обладает ценностью только потому, что является вечной и неприкосновенной. Единственным источником этой ценности (равно как и всех остальных для христианина) является Сам Христос, подвигом Которого преодолевается главная, но заслуженная нами, людьми, несправедливость человеческой жизни. И несправедливость эта не в насилии государства-Левиафана, но в неизбежности смерти. Свобода — дар Божий. Но это не только свобода выбора, которую, безусловно, нельзя насильственно отбирать у человека, но в первую очередь свобода от греха, которую никакое государство не может отобрать, если человек следует Христу. Сам Христос приносит не право человека на свободу от государственной машины, но нечто гораздо большее — свободу от смерти, от ада. «Смерть, где твое жало, ад, где твоя победа?» — повторяя вслед за апостолом Павлом эти слова пророка Осии, святой Иоанн Златоуст утверждает: «Воскрес Христос, и ты (ад. — В. Л.) низвержен». Эти пасхальные слова звучат не только сегодня, в условиях критикуемого режиссером государства. Они разрывали покров тьмы и в советское время, когда вопрос прав и свобод человека стоял существенно острее, чем сегодня.

Христиане призваны к жизни во Христе. И Его победу нельзя «присвоить» или «соткать из нее путы», как считает Андрей Звягинцев. Человек не может присвоить себе того, что принадлежит Богу. Сколько ни убивали христиан-мучеников в минувшие эпохи, сколько ни убивают и ни унижают невинных и праведных людей сегодня, проигравшими, убитыми для вечности оказываются насильники и убийцы, а не их жертвы. В этом — христианское послание свободы от смерти и греха, и для него вторичны потуги государства-Левиафана отнять у человека достоинство. Равно как и ограничены все усилия в любом государстве и гражданском обществе это достоинство безусловно и навеки утвердить. Рай на земле невозможен. Это не означает, конечно, что христианин призван мириться с несправедливостью и подчиняться ей. Не об этом речь. А о том, что никто и никогда не способен отнять у человека главную свободу, дарованную Богом. Христианские мученики всех веков доказали это своим подвигом. Сотни тысяч сохранивших ценой жизни свое достоинство быть свободными со Христом пострадали в советское время — какая уж тут «холопская черта» русского народа, о которой говорит режиссер фильма «Левиафан»! Это не «рабы Божьи и государевы» — это подлинные братья Христовы. При этом мы сами, христиане, называем себя «рабами Божиими» не из-за похлебки, а ради смирения, не дерзая назвать себя братьями и детьми Христа, т. е. во всем подобными Богу.

Церковь не призывает к рабскому подчинению государственной власти — здесь никак не могу согласиться с уважаемым режиссером. Государство, по известным словам русского философа Владимира Соловьева, предназначено не для того, чтобы земная жизнь стала раем, но чтобы она не превратилась в ад. Вот с чем связано уважительное отношение Церкви к государственной власти и ее безусловно важной функции. Впрочем, в «Основах социальной концепции» Русской православной церкви закреплено право на гражданское неповиновение власти, принуждающей верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям. При этом у Церкви нет и не может быть задачи находиться в политической оппозиции к власти или, напротив, выступать против оппозиции: ведь и там и там могут быть верующие люди, паства Церкви. Единственное, против чего Церковь выступает последовательно и твердо, — это революционные, насильственные изменения существующих порядков.

Звягинцев также говорит о неизбежном нравственном выборе, который ставит перед человеком любой «тип государственного правления», и с этим во многом можно согласиться. Только вот альтернатива государству — анархия — лишь делает этот выбор еще более острым. Вполне в логике Черчилля, полагавшего демократию худшей формой правления, если не считать все остальные. Потому что причина, по которой мы делаем выбор в пользу государства, не в наших «холопских привычках», а в падшей природе человека. И чтобы увидеть, к чему приводит отсутствие государства, нашему современнику даже не нужно вспоминать дела давно минувших дней, достаточно включить новости по телевизору и посмотреть, что сегодня происходит у наших соседей: как близких, так и отдаленных.

Христос не призывал евреев не платить налог Риму, но это никак не умаляло Его достоинства и не делало врагом еврейского народа, хотя именно в этом пытались уличить Спасителя, когда спрашивали, стоит ли платить подать кесарю — языческой оккупационной власти. И пришел Христос не для того, чтобы пробудить гражданское сознание евреев, которое и без того вполне себе было активно антиримским. А Он вдруг не призвал к восстанию. Известный ответ Спасителя был: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22:21). При этом Христос утверждал то, чего никто не ожидал: «Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18:36).

Так что «кесарево — кесарю», Богу же нужно отдать свое сердце. Того, кто действительно это сделал, не сломит ничто, никакая несправедливость: ни отобранный дом, ни изменившая жена, ни сама смерть. Не поколебала несправедливость и дух праведного Иова, история которого является хоть не американским хеппи-эндом, но вполне счастливым библейским концом. И этот конец ничуть не меньше, чем вся трагическая история Иова, представляет собой ту «метафизическую глину», которая, увы, осталась неиспользованной талантливым режиссером.

По мнению Андрея Звягинцева, «Родина — это Великий Океан». Не знаю, насколько этот образ вписывается в христианскую культуру. Скорее, он возвращает нас к языческим временам беспросветной тьмы, хаоса и неопределенности, отсутствия надежды. Да, родина — это и наши близкие, друзья. Но ведь в этот же круг включены и священники, и митрополиты, и чиновники, которые тоже есть в нашей жизни и которые часто совсем не похожи на тех, кого мы видим в фильме. «Родина — это то, чего больше всего жаждет душа человека», — говорит режиссер. А душа христианина всегда болит за свое земное отечество — и всегда взыскует Отечества Небесного, которое является нашей подлинной целью и надеждой.

«Ведомости»

В. Легойда

Источник: Синодальный информационный отдел Русской Православной Церкви

--
Сокращенная ссылка: https://eparkhiya.ru/?p=59230