В новом выпуске информационно-просветительской программы Пензенской митрополии «Вопросы веры» вниманию телезрителей представлено интервью митрополита Пензенского и Нижнеломовского Серафима, приуроченное к 200-летию со дня преставления святителя Иннокентия, епископа Пензенского и Саратовского.

– Двести лет – срок серьезный. Но можно сказать, что так мало проживший на земле и так давно уже скончавшийся святитель Иннокентий остается для нас загадкой. Если представлять схематично, то всё, что о нем обычно знают, – что он боролся с мистицизмом, был сослан из столицы в Пензу, пробыл здесь несколько месяцев и скончался совсем молодым. Или вспоминается еще одна традиционная фраза: «Остался самым выдающимся архипастырем в истории Пензенской епархии». Владыка, а как развивались Ваши знания и представления о святителе – от того момента, когда Вы впервые о нем услышали, до сегодняшнего дня?

– К своему стыду, я узнал о святителе Иннокентии очень поздно, в связи с открытием православной гимназии в 1998 году, где по благословению архиепископа Серафима (Тихонова) я был учителем младших классов. И когда я узнал, что гимназию хотят посвятить имени епископа Иннокентия (Смирнова), тогда я впервые увидел его портрет и впервые услышал о нем как об архиерее Пензенской епархии.

Это меня заинтересовало, и поэтому я сразу же нашел в библиотеке и прочитал его дореволюционное жизнеописание. Оно, я думаю, известно многим пензенцам, потому что многократно переиздавалось как первое житие его как уже святого.

Честно говоря, я очень мало задумывался о том, где он погребен, и поэтому вторым очень важным событием, благодаря которому я узнал о святителе Иннокентии, было перезахоронение его честных останков, произведенное в 1998 году, когда владыка Серафим благословил вскрытие склепа пензенских архиереев рядом с Советской площадью. Это было в связи с подготовкой к визиту Святейшего Патриарха Алексия II, который на этом месте впоследствии заложил часовню. И сейчас уже, когда построен собор, на этом месте будет возведена та же церковь, в которой будут почивать все те же архиереи, первоначально погребенные здесь, за исключением святителя Иннокентия, который канонизирован и мощи которого будут находиться в соборе.

Конечно, со времени его перезахоронения для меня святитель Иннокентий открылся совершенно иным образом, он стал для меня более близким. Я много внимания стал уделять его трудам, узнал, что в нашей областной библиотеке есть его двухтомник (к сожалению, там не было всех трех томов). Но опять же – не могу сказать, что я как-то вплотную всем этим занимался, потому что все-таки человек, который жил в XVIII – в начале XIX столетия – это совершенно другой стиль изложения мысли. Скажу честно, его труды не очень меня увлекли или, скажем так, не настолько сильно заинтересовали, чтобы я стал их перечитывать. Но, по крайней мере, я с ними познакомился.

А более близкое мое знакомство со святителем Иннокентием, если можно так сказать, произошло в 20-х числах октября 2000 года, когда мы готовились к прославлению святителя: в августе состоялся Собор, который его канонизировал, и мы должны были совершить это местное прославление. Перед нами владыкой Варсонофием (Судаковым) – на тот момент временно управляющим Пензенской епархией – была поставлена задача: обрести его честные останки. И поскольку они находились здесь, рядом с архиерейским домом, а в нем располагалось духовное училище, инспектором которого я и служил – то я принял непосредственное участие в обретении мощей, подготовке их для того, чтобы переложить в раку. И, безусловно, когда я своими руками мог взять эти честные останки, – это очень сблизило меня со святителем Иннокентием.

Потом в течение некоторого времени я служил в Успенском соборе, и все мои богослужения начинались с того, что я подходил к раке с мощами святителя Иннокентия. В это время он стал для меня еще более близок. Но уже о самих трудах, о многогранности этой замечательной личности я стал узнавать благодаря тому, что несколько лет назад была создана инициативная группа по изданию полного собрания творений святителя Иннокентия Пензенского.

– Владыка, я хорошо помню этот момент в феврале 2015 года, когда Вы благословили начать работы по подготовке полного собрания творений святителя. Тогда, правда, никто не предполагал, в какую эпопею это выльется и насколько масштабные исследования потребуется провести. Скажите, когда почти пять лет тому назад Вы благословили работы, Вы предполагали, что результат получится настолько многотомным?

– Я первоначально думал, что это будет примерно такой же трехтомник, какой выходил в XIX веке, только немного отредактированный и, может быть, в чем-то расширенный. Потому что у меня было четкое представление о том, что дважды переиздававшиеся труды святителя Иннокентия были достаточно полными, и что-то мы должны благодаря современным средствам добыть, отыскать не так много нового. Поэтому я думал, что три, максимум четыре тома мы издадим, – но то, что это вырастет в десятитомник, даже в страшных снах мне не снилось. Поэтому изначально я видел задачу в издании его полного жизнеописания (потому что все, что публиковалось ранее, было в предельно усеченном варианте) и этих трех-четырех томов.

Но оказалось, что издать биографию намного легче, чем издать труды. Поэтому, конечно, жаль, что мы не успели издать все десять томов к юбилею. Но при этом я рад тому, что мы сейчас издали почти наполовину труд святителя на бумаге, вторая половина также подготовлена, и рано или поздно мы все равно этот труд закончим. Я всегда сторонник того, чтобы делать всё основательно и достойно – не к какой-то юбилейной дате, а чтобы это потом осталось на многие, многие годы в качестве венка памяти святителя Иннокентия.

– Надо сказать честно: труды святителя Иннокентия – будь то «Начертание церковной истории…», или «Богословие деятельное», или проповеди – для восприятия не так просты. С одной стороны, из-за слога, который – в отличие даже от творений его друга и современника Филарета Московского – достаточно архаичен. С другой стороны, из-за своего конспективного характера, чрезвычайной плотности мысли, если так можно сказать. Стало быть, это издание рассчитано все-таки на подготовленного, не массового читателя?

– Я скажу больше: научные труды и вообще никогда не издаются для массового читателя. И во времена святителя Иннокентия, и сейчас, научная литература – это для определенного контингента лиц.

Но нужно сказать, что святитель – это не обычный человек, это – доктор богословия, действительный член Российской Академии, директор Российского Библейского общества, отмеченный высокими регалиями своего времени. Нельзя забывать и того, что святитель был одним из самых молодых архиереев в Русской Православной Церкви того времени, скончался он в 35 лет. Поэтому, с одной стороны, я хотел бы его увековечить как одного из своих предшественников, а с другой стороны, мы его должны увековечить как известного в то время российского ученого, о котором, к сожалению, сейчас уже очень многие забыли.

– Опять же, если рассчитывать на массового читателя – наверное, духовную литературу вообще не стоит издавать – а ограничиться молитвословами и «Законом Божиим»?..

– Согласен. Еще если только литературу, которая не может отвечать каким-то богословским требованиям: какие-то воспоминания, рассказы… Поэтому нами не ставилась задача, чтобы эти книги популяризировали святителя Иннокентия. Это – то, что мы считали своим долгом воздать ему как человеку, в том числе как ученому и одному из самых ярких архиереев Пензенской кафедры.

– Заслуги у святителя Иннокентия были не только перед Церковью, но и перед русской культурой и обществом в целом. Не просто так он был избран действительным членом Академии Российской (насколько мне известно, из связанных с Пензой историков такой чести удостоился еще только В. О. Ключевский). Тот факт, что ему из года в год доверяли произносить проповеди в годовщину воцарения Александра I – в главном соборе страны; или тот факт, что он дважды принимал экзамены по Закону Божию у Пушкина и других лицеистов – тоже о многом говорят. Это не был исключительно церковный деятель. Но в наши дни, я уверен, если спросить – а почему светская историческая наука не интересуется его личностью и трудами? Почему светское общество и государство никак его заслуги не увековечивает (нет в Пензе ни улицы его имени, ни памятника, ни мемориальной доски)? – нам скажут: это ваш святой, это внутрицерковное дело, а у нас государство светское, и так далее. Конечно, если вспомнить 1969 год, когда 150-летие со дня кончины Иннокентия отметили, по сути, только публикацией статьи о нем в «Журнале Московской Патриархии», и то – в которой автор не мог прямо сказать, что над его останками в Лермонтовском сквере проложена дорожка – прогресс налицо. Мы широко и открыто чествуем его память, и свидетельство того – даже сам факт нашего интервью, которое выходит в эфире государственного телеканала. Но не пришло ли время поговорить о более широком, чем церковное, почитании и признании заслуг святителя? Что этому мешает? Советские стереотипы?

– С одной стороны, да. С другой стороны – мы это тоже должны четко понимать: то, что для нас является святыней, для других людей порой абсолютно ничего не значит, и мы не можем навязывать свои взгляды той части людей, которые в принципе не могут этого принять. Мы и не хотим этого делать. Поэтому в общем-то мы должны понимать, что в своих стремлениях увековечить ту или иную личность мы должны считаться с мнением народа и понимать, что всему свое время. Я больше чем уверен, что если сейчас у большинства населения нашей области спросить: кто такой был святитель Иннокентий? – они вряд ли вообще об этом скажут. И это вполне нормально, потому что в течение многих десятилетий не просто память о нем изглаживали из жизни, это имя было под запретом, и сама могила закатана в асфальт. Понятно, что быстро историческая память не восстанавливается.

С другой стороны, я бы как епископ и как православный человек не делал акцент на увековечение в виде памятников или названий улиц – это все-таки очень светский подход. Я бы хотел обратить внимание на то, что мы прославляем его не как церковного историка или выдающегося ректора Санкт-Петербургской семинарии, или как действительного члена Российской Академии, – мы его рассматриваем в первую очередь как святого человека. И для нас, христиан, святость жизни заключается не в светском признании, а если можно так сказать – в признании его святости Самим Богом. Святитель Иннокентий всей своей жизнью стремился не к тому, чтобы его имя увековечили на памятных досках тех или иных зданий, где он проживал, где он создавал свои труды. Он увековечил свое имя в книге жизни у Бога, и вот это мы должны, безусловно, отмечать. И самое главное, в чем это должно состоять, – не в том, что мы должны его как-то популяризировать, его рекламировать. Нет. Мы должны чувствовать тонкую связь с ним в том, что он – святой человек, а благодаря этой святости и мы сами приобщаемся к Богу и имеем, конечно, его молитвенное предстательство.

– Владыка, позвольте вернуться к разговору о масштабном научном проекте, осуществленном по Вашему благословению к 200-летию преставления святителя Иннокентия Пензенского. Помимо полного собрания его творений, это – и первое его подробное жизнеописание. И, наверное, самым неожиданным открытием в нем стало уточнение обстоятельств его удаления из столицы. То, что он был борцом за чистоту православия против мистиков и масонов, и что по их навету был сослан и обречен на смерть, – оказалось исторической легендой.

Протоиерей Павел Хондзинский, комментируя это открытие, привел слова святителя Филарета Черниговского: «Истина не нуждается в гнилых подпорках», и добавил: тем более не нуждается в них святость. Иными словами – понимание того, что святитель Иннокентий не был на самом деле единственным борцом с мистицизмом и масонством в свое время, не был их жертвой – нисколько не умаляет его величие в наших глазах?

– Во-первых, Евгений Петрович, я немного с вами не соглашусь, потому что это все-таки наш такой современный подход – из всего делать сенсацию. Все же борьба с мистицизмом стала основой его перевода, поэтому нельзя говорить, что это не причина. Это – причина, которой в результате этих дворцовых интриг воспользовались, конечно, но это уже другое дело. Все-таки нельзя говорить о том, что не за это он был переведен. Он был сослан именно за это. Другое дело, что одним из основных его врагов всегда считался князь Голицын, а в результате этой работы выяснилось, что не он послужил причиной перевода Иннокентия из Петербурга в Пензу. Но, конечно, этот факт никак не умаляет в принципе позиции святителя Иннокентия как защитника православия.

Давайте себе представим такую ситуацию. Архимандрит Иннокентий – на то время ректор Санкт-Петербургской семинарии, член Цензурного комитета – вдруг начинает открыто выступать не против какого-то определенного общественного течения, а против течения, которое поддерживает государь император и министр духовных дел князь Голицын, он начинает протестовать против их единомышленников, требует закрытия журнала «Сионский вестник», требует должного отношения к Церкви (хотя об этом тоже очень сложно говорить, потому что Церковь – государственная, а в результате новых веяний она оказалась совершенно в угнетенном состоянии). Конечно, это очень возвышает личность святителя Иннокентия.

Нам уже не так важно, кто его ссылал, но важно, что он был сослан именно за это – за противостояние той атмосфере, в которую было погружено руководство Церкви (потому что император пусть и формально, но это – глава Православной Церкви, а обер-прокурор или министр духовных дел – это руководитель Синода, который принимает решения в отношении жизнедеятельности и развития церковной структуры). Поэтому, конечно, это – настоящий богатырь духа, который прекрасно понимал, что такая позиция будет стоить ему и карьеры, и, может быть, даже самой жизни (что, в принципе, и случилось, хотя нельзя ни князя Голицына, ни графа Аракчеева упрекнуть в том, что он скончался – святитель реально был болезненным человеком).

Его ссылка в Пензу, безусловно, была связана с тем, что ему нужно было преодолеть огромное расстояние, заниматься разбором дел, которые накопились уже в течение нескольких долгих месяцев неуправления Пензенской епархией, и, конечно, это его обрекло на такой, можно сказать, мученический венец, потому что он добровольно стал заниматься этими делами. Ведь он мог просто сказаться больным (что и было на самом деле) и отказаться от всех этих епископских кафедр. Но при этом святитель Иннокентий четко понимал, на что он подписывается, чему и кому он старается противостоять, поэтому он все это принял как должное. И поэтому, наверное, пензенский народ узнал в нем великого святого.

Представьте себе Пензу того времени. Конечно, она была гораздо более церковная, нежели сейчас, с огромным количеством прихожан, с двумя десятками церквей, которые были всегда полны, это был реально церковный народ. Но при всем том – как можно узнать человека, который был всего четыре месяца в этом месте, а последний месяц провел на одре болезни? Даже с ним познакомиться для всех прихожан было невозможно. Но святость жизни именно это и предполагает – дело же не в том, что все увидят его лично и убедятся в том, что он – святой, а в том, что по его молитвам, по его делам, по его обращению с духовенством пензенцы понимали, что этот человек – не от мира сего. Эта надмирность и позволила ему совершить свой тяжелый подвиг.

Когда в стране – абсолютная монархия, да что кривить душой, и не только абсолютная монархия, и когда ты идешь против существующего правителя, существующего строя, причем ты – не просто какой-то дядя Ваня из деревни, которому что-то не нравится, а ты реально обладаешь возможностью говорить, свое слово облекать в письменный вид – это серьезно. Конфликт из-за книги «Беседа на гробе младенца…» стал толчком к тому, что человек, который проводит государственную политику, – сам пошел против этой политики, потому что увидел в ней явное нарушение Закона Божия. И в этом отношении святитель Иннокентий становится еще более понятным и великим в глазах православного человека, потому что он не покривил своей душой, проповедуя Истину Божию.

Мне кажется важным вспомнить, что его дореволюционное почитание в народе не было связано ни с его заслугами перед наукой, ни с обстоятельствами удаления из столицы. Почитали его как чудотворца, предстателя пред Господом, по молитвам к которому получали исцеление, помощь в трудных жизненных ситуациях. Именно так оно и есть, поэтому я и говорю, что издание трудов, издание его полного жизнеописания – это только возможность воздать должное ему как ученому, как человеку, реально служившему своей Родине, безусловно, послужившему Церкви. А его святость и его почитание в народе зависит, конечно, не от того, какие книги мы о нем пишем или какие труды его издаем и переиздаем, а от того, что народ чувствует: святитель Иннокентий ему помогает, в том числе и своими трудами – где-то наставляет на путь истины, где-то дает человеку возможность исправления, а где-то подает руку помощи в его многомятежной жизни.

– Что нужно для того, чтобы почитание Иннокентия Пензенского вновь стало таким же широким, как в начале ХХ века?

– Для этого нужно, чтобы каждый из нас проникся этой замечательной личностью, постарался в ней увидеть не просто человека заслуженного и отмеченного многими наградами, а святого человека.

Ведь в 1915 году граждане города Пензы – не Церковь, а именно горожане, городская дума – ходатайствовали перед Святейшим Синодом о его канонизации. Это уже говорит о многом: о том, что почитание происходило не от архиерея, не от священнослужителей, а от простого народа.

Конечно, в нынешнее время нужно честно сказать, что немногие пензенцы знают о святителе Иннокентии, не говоря уже о тех, кто живет за пределами Пензенской области. Но это не значит, что этим его святость как-либо умаляется. Это говорит о том, что еще не все узнали, или не пришло время, когда о святителе Иннокентии могут говорить в различных местах, на различных территориях. Это значит, что пока святитель Иннокентий близок только нам, близок для тех, кто будет открывать его в трудах, которые мы издали, и близок для тех, кто реально получает от него помощь. Я уверен, что найдутся сотни пензенцев, которые за эти уже почти 20 лет со времени его канонизации почитают его как истинного угодника Божия, который помогает им в их жизни.

– В чем святитель Иннокентий Пензенский является для Вас примером? И в чем можно стремиться подражать ему – всем нам?

– Я был предельно удивлен возможностям и работоспособности этого человека – кстати, благодаря вам и изданию этих трудов, которым вы вплотную занимались. И мне по-человечески стало очень стыдно за то, как я работаю, потому что святитель Иннокентий, если мне не изменяет память, за этот короткий промежуток времени, с его поездкой в Саратов, с его несколькими неделями болезни, когда он был прикован к постели, успел рукоположить более двадцати ставленников, разобраться со всеми епархиальными делами, которые скопились за то время, когда здесь не было правящего архиерея, и с теми делами, которые поступили в течение этих всех месяцев в консисторию. И самое главное состоит в том, что этот человек, реально осознавая, что дни его жизни сочтены, потому что он был очень болен, – не унывал, не отчаивался, не старался делать себе каких-либо поблажек, а искренне трудился во славу Божию.

Думаю, это то, чего нам сегодня очень не хватает, потому что сейчас мы очень часто оглядываемся на то, что о нас скажут, подумают, как оценят то или иное, забывая о том, что главную оценку, которую мы должны получить, самое важное в жизни, – это то, как оценит нас Бог за наши деяния. Как сказано в Евангелии: не то, как ты веровал, не то, какая у тебя была работоспособность, а что доброго ты сделал для своего ближнего, будет важно (Мф. 25, 31). Святитель Иннокентий для нас – ярчайший пример, как в очень скудных условиях, фактически на грани жизни и смерти можно делать очень много добрых дел. И я уверен в том, что это он делал именно для того, чтобы совершить эти добрые дела, а не для того, чтобы прославиться: сколько он рукоположил, сколько дел рассмотрел. Он явно видел, что в этом нуждаются люди, а он реально может это сделать. Поэтому для меня святитель Иннокентий – это тот символ, к которому я должен стремиться в своей жизни. Прежде всего, конечно, в святости жизни этого великого подвижника веры и благочестия.

Беседовал Евгений Белохвостиков.

--
Сокращенная ссылка: https://eparkhiya.ru/?p=235633